УСПЕНИЕ

Любить Христа можно так, как любит царя верноподданный, живущий за тридевять земель. В лицо не видел, в глаза не смотрел, но сердцем любит. На стену прикрепил вырезку с портретом из журнала, в царские дни работать отказывается.

А вот любить мать царя невозможно иначе, как только будучи вхожим во внутренние царские покои, будучи приближенным к сокровенной от посторонних глаз жизни не царя только, но и семьи царской. Нужно быть царю родным, чтобы любить его мать и других родственников.

Эти слова сказаны, чтобы издалека подобраться к теме почитания Богородицы. Чтобы по аналогии, как по ниточке, дойти до этой истины.

Почитание Богородицы – это семейный архив, семейная память, семейное предание. Уже не издали чтит Господа, но вплотную приближается к Нему тот, кто чтит Облеченную в солнце Жену, послужившую Тайне Воплощения Бога. Мы не рабы, издалека кричащие хвалу, но дети семьи Божией, когда чтим Богоматерь.

Праздники Ее сокровенны. О них можно говорить на ухо, и об Успении – особенно. Оттого, вероятно, праздник этот так любим монашествующими.

Приближение к светлым тайнам подобно приближению к огню очистительному, и впору вспомнить Моисея, закрывавшего лицо при приближении к горящей купине (Исх. 3: 6). Так и кондак праздника Успения говорит: «Огради моя помышления, Христе мой, ибо стену мира воспети дерзаю, чистую Матерь Твою. На столпе глагол укрепи мя и в тяжких мыслях заступи…»

В тяжких мыслях заступи…

Монахам это более, чем мирским, понятно.

***

В день Успения мы говорим о том, что Матерь Света умерла.

Произнесем еще раз эту фразу и поставим в конце ее точку по всем правилам грамматики. «Богородица и Матерь Света умерла».

***

После этих слов и этой точки праздник возможен только в том случае, если совершилось еще «что-то». Иначе особого праздника бы не было. Мы продолжили бы праздновать Введение во храм, Благовещение и Рождество. Мы чтили бы многочисленные Ее иконы. Но Успение в этот светлый перечень бы не попало. Оно бы помнилось наряду с днями поминовения усопших праведников, апостолов, мучеников. Помнилось бы так, как, к примеру, помнится страдальческая смерть и славные имена Петра и Павла.

Все святые, разлучившись с телами, ожидают воскресения мертвых. Они уже веселятся перед лицом Божиим и не боятся будущего, которое не таит для них ничего страшного, но лишь воскресение плоти, умножение славы и полное вхождение в Царство. Все они веселятся, но только душой. Не весь человек продолжает жить, и пока единство души с имеющей воскреснуть плотью не восстановится, это будет еще «не все» веселье, «не вся радость».

Так было бы и в отношении Богоматери, если бы после точки в предложении о Ее смерти ничего больше не стояло. Однако праздник есть, и если он велик, то только потому, что гроб, недолго хранивший тело Богородицы, пуст. Петр и Павел ждут воскресения мертвых. Воскресения ждут все святые. Но Богоматерь для Себя уже ничего не ждет.

Ее гроб пуст той же священной пустотой, которой ознаменован гроб Ее Сына – Христа Спасителя.

***

Желудок сыт, когда полон. Дом богат, когда полон всякого добра. А вот гроб свят, когда пуст.

И пуст не от рук воров, кощунников или гробокопателей, а от непобедимой силы Воскресения!

Именно так пуст гроб Христов, этот источник всеобщего воскресения. Пуст и гроб Матери Христовой. Поэтому праздник Ее Успения велик. Он и назван не днем умирания, а днем Успения, поскольку недолгим был этот смертный сон.

Ее окружало особое воспитание, и душа ее рано, очень рано ощутила желание не отдаляться от Бога мыслью ни на йоту. Через узкие врата незримого для людских глаз подвижничества Она вошла в простор открывающихся тайн. Ей была подарена сладость особого Материнства. Ей была подарена прижизненная неизвестность и пребывание в тени Божественного Сына. Ей была положена на плечи тяжесть материнского переживания о Нем и безмолвного следования за Ним. Ей было растерзано сердце всем тем кошмаром, который вложен в понятие Страстной недели. Она была несказанно обрадована вестью о том, что Сладчайшее ее Чадо живо! Ей ли не быть отмеченной особой долей в час встречи со смертным холодом?

При всей скромной незаметности Своей на страницах Евангелия, Она – Мария – во всем другая.

Вот цари и великие мира сего могут казаться многим чуть не небожителями или земными богами, хотя на самом деле они ведут жизнь обычного грешника. Они сплетничают, боятся, лгут, развратничают, клевещут. Они умирают в недоумении о будущем, и память о многих из них смывается так же быстро, как смывается с асфальта грязь напором воды из дворницкого шланга. Истинное же величие одето в простоту и неузнанность.

«Яко сотвори Мне величие Сильный, и свято имя Его», – пропела Мария, едва зачав Христа от Духа.

Сотворил Ей «величие Сильный» и в дни смерти Ее.

С одной стороны, во всем, как мы, Она умерла. Но, с другой стороны, во всем другая, Она не оставлена во гробе.

Сын взял Ее с Собой. Такова, видно, любовь Его, что царствовать над искупленными Он пожелал не иначе, как вместе с Той, Кто больше всех послужила тайне Искупления.

Предание о празднике изобилует подробностями о Гаврииле, об апостоле Фоме, о некоем дерзком иудее Афонии. Предание даже называет псалом, который воспел апостол Петр, возглавляя погребальную процессию с телом Богородицы. Все это есть в песнопениях праздника и в иконографии. Но мы не всегда должны перечислять эти драгоценные черточки и йоты великого события. Иногда стоит сконцентрироваться на главном.

Главное то, что Дверь, через Которую Всевышний вошел в мир, ушла от нас через двери смерти.

Она ушла вначале только душой, как и подобает смертным, но затем была воскрешена Сыном и покинула землю с плотью. Гроб Ее пуст!

Она ушла, но не оставила нас. И тропарь праздника раз за разом напоминает эту истину: «В Рождестве девство сохранила еси\ Во Успении мира не оставила еси, Богородице».

Мы, в числе миллионов других крещеных душ, поднимаем к Ней свои взоры и обращаем молитвы. Любящие Ее исчисляются сотнями тысяч и даже миллионами. Спасенные Ее заступничеством вряд ли поддаются исчислению.

Наконец, мы тоже умрем. Не стоит ждать в тот день пришествия к нашей постели архангела Гавриила. Но молиться Богоматери стоит.

Постель умирающего сродни постели роженицы, поскольку душа умирающего болезненно рождается в иную жизнь. У обоих этих одров часто бывает наша Небесная Мать ради облегчения страданий и помощи. Молебный канон за мучительно умирающего человека обращен именно к Богоматери.

Так что праздник Ее Успения – это и праздник нашей общей надежды на Ее будущую помощь в тот грозный час, когда никто другой помочь будет не в состоянии.

В тропаре так и сказано: «Преставилася еси к Животу (Жизни), Мати сущи Живота (Мать истинной Жизни), и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наши».

Протоиерей Андрей Ткачев

26 августа 2011 г., статья взята с сайта Православие.ru